80 лет назад Советская армия освободила Освенцим и Терезиенштадт – нацистские концлагеря.
Удивительный человек- Фридл Дикер- Брандейс - дизайнер, художник, преподаватель и арт-терапевт не дожила до этого, погибла в 1944 году. Даже находясь в концлагере, она занималась рисованием, творчеством с детьми, таким образом спасая их от ужасов войны. Не многие ее ученики выжили и сохранили ее записи и тетради. Позже они разовьют этот аспект искусства в теорию и практику арт-терапии, как науку.
Представляю два графических портрета Фридл.

Символика мандалы, как отражение нашей самости – внутреннего незыблемого центра нашей личности, - в сочетании с использованием реальных земных, тактильно воспринимаемых объектов, позволяют синхронизировать медитативное обращение внутрь себя и «заземление» через контакт с материальностью. Это позволяет активизировать чувство внутренней защищенности даже в нестабильных условиях постоянной внешней угрозы.
Мандала «Сила природы» символизирует наполняющую энергию земных природных стихий – камней, минералов, дерева, благословлённых духом огня, поддерживающих нашу внутреннюю, телесную и психологическую Силу.
Мандала «Радужные нити» из материалов, используемых в женском рукоделии, отсылает к символам «нити жизни», «путеводной нити». Радужный спектр наполняет мандалу трансформационным потенциалом и трансперсональной символикой.
Мандала из елочных украшений, созданная накануне Нового года, настраивает на отпускание старого и вхождение в новый смысловой период жизни, обозначенный «новогодним рубежом». А ее насыщенно розовый колорит отсылает к переживанию женской молодости и красоты, которое конечно же каждой женщине хочется сохранить как можно дольше.
И наконец, мандала «Гимн Природе, Красоте и Жизни» соединяет всю вышеобозначенную символику, позволяя через контакт с природным, материальным, эстетическим выйти на гармонизацию телесного, психического и духовного миров.
Обращение к материальным, земным объектам для создания мандалы служит для меня источником внутренней стабилизации и средством нахождения в моменте бытия в нашем динамически меняющемся мире.

Рисую без всяких правил, используя принцип «Низкое мастерство – высокая чувствительность».
На выставку предложила две небольшие картинки формата А5, с добавлением «неправильного» стихотворения.

Антоний и Клеопатра

На палубе корабля под пурпурными парусами,
На лучезарном престоле царицы день и ночь, свет и тень сошлись,
Обреченно и сладострастно последние солнца лучи расплескав по глади речной,
Соединяя кровь Антония и Клеопатры, культур и миров.

Пламенела из кованого золота корма,
Ветер, млея от страсти, к парусам льнул.
В лад пенью флейт серебряные весла врезались в воду, что струилась вслед,
Влюбленная в прикосновенья эти.

Со свода небес в бездну ночи светило дневное сошло.
Лотосом голубым его след в царском венце вспыхнул.
Испив эликсир цветка и приняв дар Афродиты,
Отрекся Антоний от законов римских.

Нагим пред владычицей лунной представ и соблазняясь египетской ночью,
В воды звездного неба сталь мечей опустил,
Чарам женским, греческой мудрости и утонченной игре красоты поддавшись,
Завороженно смотрел, как мерный сосуд ее тела выливает в небо свой эликсир.

Мечта и бремя военачальника и царицы, Эрос и власть,
Твердость камней и текучесть воды,
Сладостность и трагизм, сила и слабость политики и любви
С тех пор на корабле истории противоречиво пребудут.

Будет ли Рим размыт волнами Тибра, а мир спасен?
Рухнет ли свод великой державы, и обратятся ль все царства в прах,
Когда с именем ее на устах объявит он: «Мой дом отныне здесь»,
Войдя в святилище ее зрачка.

Пусть же сияет Клеопатры сосуд, вспыхнув сокровенным огнем!
Пусть закипает сердце Антония – самый хрупкий и самый крепкий сосуд,
Который, наполняясь страстью и опрокидываясь в лоно ее судьбы,
Превысит земную меру, открывая путь в вечность.

Авторская мелодекламация: https://disk.yandex.ru/d/pstijWcdKlrzeA

Давид и Вирсавия

Где ты пасешь, мой Господин? Где мирно в полдень отдыхаешь?
Среди полей тебя ищу, заслышав гусли – трепещу,
Твой сладкий миро вновь вдыхаю,
Когда холмы и небеса встречают нас, чтоб вместе петь
Тхилу и ласкам предаваться, искать слова, испив вина,
Киперы кистью любоваться.

Я буду кроткой, Господин, твои моленья разделяя,
Твой грех во имя Шем приму и жертву Шимы принесу,
От близости с тобой страдая.

Но есть земля и есть народ, и есть цена священной связи.
Давида ветвь из рода в род скрижали тяжкие несет,
Покуда узел не развязан
Истории и бытия, в которых тайна жизни скрыта
И обязательно должна юдолью избранных добыта.

Гори дотла, сжигай меня, прими рожденье Соломона –
Всех тех, кто будет после нас,
И в холокост, и в счастья час.
Бат Шевой буду среди вас,
Родильным и посмертным стоном.
Во славу неба и земли свою юдоль благословлю
И псалм пред вечностью спою,
Скрепив с тобою связь Законом.

Авторская декламация: https://disk.yandex.ru/d/Xy9MTNKjbpm41Q

Дали и Гала

У моря, под чаек кружащихся крики, в песок опуская земные пределы,
В объятиях слившись, приветствуя лики сомнамбул и своды прекрасного тела
Ее, из которого вышел Мадонны фантом и фонтаном пролился искусным,
Гала и Дали поднимали свой парус и плыли в предвечном сиянии грустном.

Тюльпаном приволжских степей распустившись, с осанкою стройной и полуулыбкой,
Художнику муза предстала и пела, сияя над гладью сновидной и зыбкой.
Его Галарина, мечта Порт-Льигата, гранатовых зерен блаженное лоно,
Стонала, и страстно холсту предаваясь, звучала вечерним таинственным звоном.

В подводно-ореховых глаз средоточье и в талии томном и страстном изгибе
Морские оливы томились и бились как волны, неся корабли на погибель.
Градиве полночной, спасительной, гордой вручая ключи от Пуболя и неба,
Художник свой дар обращал, как и веру в мистерию Вечери горнего хлеба.

Застыли подземные воды, и звезды внимали избраннице трепетной кисти,
Продюсерским даром владевшей и знаньем творца и творенья спасительных истин,
Энергий земных и небесных, и славы престола святого и сладостных терний,
Как с мужем и гением явным и тайным свой сад посадить и добыть магистерий.

Авторская декламация: https://disk.yandex.ru/d/CXZV3thDNwUiAw


Высоцкий и Влади

Преломив хлеб судьбы, в любви признались друг другу
В далеком невозвратимом году,
Когда вешние воды текли по Москве,
Трещали льдины у него на губах,
Опрокидывая прозу жизни,
И сердца стучали гулко-гулко,
Как колокола всех храмов
Влюбленных.
Пели, как две птицы волшебные,
Сирин и Алконст,
Заклиная души людские,
В разрыве аорты достав страсти и поэзии пламя,
Кровью артистов и бардов светоносную роспись поставив
На скрижалях брачных,
Всем бедам назло.
Пленительных волос пуская волны,
Голову назад закинув,
Марина, как птица Сирин,
Дарила блаженств нездешних полный взгляд,
Посланьем вещим манила в дали,
Туда, где распускались цветы лазоревые,
Где в снопах лучей
Будут они с Владимиром вместе.
Он же вторил ей, с хрипотцой и нотой страстотерпкою,
Алконстом представ,
Грудь наполнив удалью и печалью русскою,
Издавая стон, рыданье, рык зверя прекрасного, раненого,
Багровых зарниц певец.
С ресниц окровавленных слезы текли огненные,
В тигле земном перемешиваясь с росой утренней,
Застывали письменами вещими…

Авторская мелодекламация: https://disk.yandex.ru/d/nz0unI_9CAAw4w

Я сделал ее за одну ночь. Мои только виды Питера, то дождливого, то прекрасно-закатного, узнаваемого и неизвестного. Кстати, сцены с дождем снимались из-под козырька подъезда замка Балу. Летним днем я вышел из всеми нами любимого Ауровилля, и сильнейший ливень меня будто специально направил к хорошо знакомой, но уже закрытой парадной. И виды города после дождя - тоже его район. Остальное - видео других авторов, отрывки из фильмов о Балу, на которые я ссылаюсь в титрах. Поэтому и называя я себя в них "режиссер монтажа".
Но мне кажется, что мне удалось передать то, что я хотел, хоть и пленка была не моя. Это трудная история. Может быть, даже очень. Для меня Балу умирает в ней уже на второй минуте: мы видим его живым, его награждают, он улыбается и вдруг! черный экран. И уже Валерий Лесничий открывает вечер памяти Андрея Владимировича. Вот так просто - секунда - и всё, нет человека. Также внезапно и быстро для меня в мае 2022 года пришло известие о смерти Балу. Сейчас достаточно одной секунды, чтобы сообщение дошло до адресата, и тяжесть его содержания никак не влияет на время доставки.
А потом... потом с получившимся фильмом происходит странное. Ведь что нам остается в ситуации, когда герой умер на второй минуте? Оплакивать его, попутно рассказывая о том, кем он был. И если посмотреть на содержание фильма, его сцен на протяжении последующих тридцати минут, то мы это и делаем. Но мы не получаем панихиду, песнь об усопшем. Мы получаем жизнь. И не только Андрея Владимировича, но еще и десятков, сотен, тысяч людей, которые есть в этих кадрах, которые посмотрели этот фильм, которые приходили в гости в замок Балу, которые знали его или только вчера услышали о том, что есть такой человек.
И он есть, он продолжает объединять огромное количество совершенно разных людей, продолжает помогать нам выживать в этом мире, напоминая о том, что мы все едины в свете любви. Этому и посвящен этот фильм. И я думаю, что сказка Андрея Владимировича, которая звучит за кадром в исполнении Дмитрия Бужинского, играет большую роль в это оживлении фильма. Это потрясающе, ведь само по себе кино - это просто видео, на котором запечатлено прошлое, то, что делали люди в определенные минуты своей жизни. Нам никогда не заснять на видео настоящее, никогда не схватить линзами будущее.
И тем невероятнее моменты, когда вопреки этой жизненной логике, эта память оживает. И нам кажется, что оживает она на экране, но, нет, экран, сказка, кукла - лишь помогают нам увидеть себя и друг друга в этом свете любви. Настоящее оживает и живет в наших сердцах. И Андрей Владимирович знал это.

Эти «хвалебные стихи» я обычно сочиняю буквально на ходу, и они часто полностью складываются во время прогулок в том виде, в котором они представлены здесь. Правда, иногда отдельные места стихов я могу позже отредактировать.
Стихотворение «Посвящение Богородице» было вдохновлено шотландским поэтом, писателем и драматургом Джорджем Маккеем Брауном и наполнено знакомыми любому шотландцу образами, характерными для культурной традиции северо-восточных сельскохозяйственных регионов. Это стихотворение передает мою благодарность и чувство преданности, которые я испытываю по отношению к одному из наших местных бенедиктинских монастырей XII века, где 26 монахов сохраняют тепло, гостеприимство и целительные силы этого духовного святилища, куда многие местные жители приходят для созерцания. Мне нравится играть с традиционными формами поэзии, выражая при этом личные темы.
Я считаю, что, расслабляясь в определенном ландшафте, мы можем почувствовать себя самой природой, успокаиваемся и отвлекаемся от напряжения и умственных усилий. Как хорошо описал Моше Фельденкрайз, мы можем слушать себя и свое тело как часть самой природы с ее энергиями, протекающими через нас.
Воображение, как и телесные ощущения, является символическим средством, благодаря которому единый природный поток энергии переживается в сознании и обретает свои формы. Мне часто кажется, что мои прогулочные песни и стихи приходят ко мне «извне»: природа «поет» через меня и создает свои «стихи» также посредством меня, когда я на нее настраиваюсь во время прогулок.
Это древний опыт, о котором писали многие художники, шаманы, пророки и прорицатели.

Прогулка по Северной Португалии
Блуждающая прогулка:
Следуя невидимым песенным строкам,
Река бесед между телом и землей неторопливо течет.
Ноги и легкие мой путь окрыляют,
А сосны и кедры шепотом откликаются им в ответ.
Бризы колдуют звуками моря,
Слышу, как внутри тела изливается источник песни.
Все, что встречаю на своем пути, слышит мой молитвенный гимн.
Ноги слагают ритм,
А серебристые мотыльки, пугливые ящерицы
И бабочки, похожие на ангелов, размером с ладонь,
Чьи черные крылья окаймлены золотом,
Ныряют в потоки ветра, покачивающего сосны и эвкалипты.
Их кора разворачивает свой пергамент
Лимонно-зеленых и янтарных оттенков,
Их прошлогодние пряди хрустят под ногами,
Диктуя свои тексты, становящиеся моей хвалебной песней.
Шаг за шагом пою, ступая по земле вдоль реки,
Вслушиваясь в текучий блуждающий мир,
Который, как и я, звучит как огромный единый хор.

Богоматерь Северо-Востока
(по мотивам Джорджа Маккея Брауна)
Посылаю свое почтение Медовой Богоматери,
Свету на спине медоносной пчелы.

Мое почтение Богоматери Тайного Знания,
Заключенного между мякотью сливы и ее кожурой.

Почтение Богоматери Разума,
Чувствую его в поцелуе чертополоха, в глазу кита.

Мое почтение Богоматери Участия,
Звучащего в каплях дождя,
Являющего себя в крещении ливнем на коже,
От которого одежда становится мокрой.

Почтение Богоматери безвозвратной поэзии,
Рождающейся в самолетах, сбитых «дружественным огнем»,
В размышлениях о вражде и прощении,
О любви даже там, где ей, кажется, места нет.

Почтение Богоматери Верного Сердца,
Сокрытого в верховьях реки, куда в нерест устремляются лососи,
В отце, который готов многое сокрушить, но не поднять на дитя свою руку,
В ангелах, падающих, потому что не перестают нести наше бремя.

Почтение Богоматери Музыки и Созвездий,
Звучащей в песне глубоководной медузы,
В лучах гавани солнца-звезды,
В Кассиопее, рассеявшей свой свет среди космических вод.

Почтение Богоматери Заботы о Земле,
Явившей себя дождевым червём,
Вспаханной землей, потрескавшейся от солнца,
Или умытой и напоенной дождем.

Почтение ячменю высотой по пояс,
Богоматери спелых зерен,
Продляющих жизнь и ее святой настой.

Пурпурное озеро / 21 строка
(в стиле традиционного малайзийского пантона)
Далай-лама сидит, благословляя землю,
Тюльпаны раскрываются, тает снег,
А печаль живет во мне, как пурпурное озеро.

Когда мой сын обнимает меня,
Он бросает якорь в мое сердце.
Мы кормим птиц,
И окно наполняется трепетом крыльев.
Тоска по залитым солнцем горам пронзает меня, как стрела,
И я ношу ее как талисман, как победу.

Тюльпаны раскрываются, тает снег.
Мы кормим птиц, и мой сын обнимает меня,
бросая якорь в мое сердце.
А окно наполняется трепетом крыльев.

Кормление птиц,
эта тоска по залитым солнцем горам
вонзается, как стрела, наполняет меня трепетом крыльев,
тоской, которую я ношу, как оперение, как победу.

Тоска по залитым солнцем горам пронзает меня, как стрела.
Это далай-лама благословляет землю.
И эту тоску я ношу, как талисман, как победу,
а печаль живет во мне, как пурпурное озеро.

Для меня, как для художника, часто возникал вопрос: где, как и когда рождается «авторство». Вот я столько онлайн курсов по рисованию прошла: акрил, карандаш, масло, пастель. Но у меня пока только ученические работы, а как же создать «свою» авторскую работу?
Я наметила для себя некоторые шаги:
1) Выйти на природу, например, в моем саду, оглянуться вокруг, увидеть то, что меня сейчас вдохновляет. В моем случае, это, например, подсолнух. Сделать несколько фотографий и распечатать эти прекрасные фото. Они помогут мне, если я захочу написать композицию из этих цветов.
2) Почитать статьи, литературу про авторство, творчество.
3) обратиться в соцсетях к художникам, которые тоже ищут способы для собственного творческого вдохновения.
4) спросить в группе у одноклассников, что они думают об «авторстве».
Стать Автором – это не мгновенный процесс, а путь, признавая, что автором своей жизни человек становится, когда берет на себя ответственность за свои выборы и не боится быть собой.

Стихотворение "Юность" —о первых пробуждениях и утратах.
"Зрелость" — о материнской нежности, когда ты сама — небо над другим сердцем. Еще это память и любовь к моим бабушкам, и т.д.
Я предложила для размещения на сайте два стихотворения, которые также проиллюстрировала своими живописными работами – портретами женщин.
Я верю, что женственность — это не возраст. Это движение. Это дыхание. Это возвращение к себе.
И если хотя бы одна строчка этих стихов окажется созвучной вашему внутреннему пути — значит, между нами уже есть мост.

Canto del Mar - яркий пример того, как это происходит.
Одно из направлений нашего сотворчества - создание звуковых путешествий, когда мы приглашаем слушателя прожить с нами вместе тот или иной процесс в звуке.
Что же касается этой записи, она возникла из нашего с Марго очень личного диалога. Общаясь, мы переходили из вербального в невербальное и обратно. Этот процесс длился несколько недель. Финальный трек "Canto del Mar" - красивый отпечаток разговора двух женщин. Но для меня ценность и красота этой истории заключается, в первую очередь, в самом процессе. То, как он разворачивался в динамике. То, как это происходило между нами.

Сначала это был язык слов (наш разговор о том, что с нами, у нас происходит прямо сейчас). А потом Марго предложила перейти в невербальный диалог. Поймать подходящий момент, когда захочется поделиться. Можно проявить свой процесс и своё состояние через голос и просто отправить эту реплику, как письмо. Так же, как мы обычно обмениваемся голосовыми сообщениями. Только на этот раз без слов.

...Микрофон был включен, и я просто звучала несколько минут: без пауз, без попыток, без дублей, без перфекционизма, без потребности что-то редактировать, менять, исправлять. Просто спела и отправила подруге запись, на которой пою спонтанно, озвучиваю себя в этой точке, в этой фазе своей жизни. Просто голос в тишине, поток звучания, реплика диалога "по ту сторону слов".
10 дней спустя я получила музыкальный ответ от Марго. Теперь в записи я звучала не одна и не в тишине. Голос подруги подхватывал, продолжал, она отвечала на мои музыкальные фразы и делилась в ответ своей историей. Так два голоса сплетались в новый узор. Я слушала музыку встречи. А ещё в музыке появился новый звук - монотонный и будто нагнетающий напряжение, но, в то же время, связывающий наши реплики воедино...
Такой процесс обмена и чуткий диалог - для нас обеих в этом было что-то очень целительное и красивое. А ещё пришел образ моря.  Финальным шагом в сотворение этой музыки стало появление на записи звуков морского прибоя.

Сопровождающие стихи фотографии были сделаны в Курдистане, в частности, в регионах, где происходили вооруженные конфликты или которые остаются под военным контролем. Многие из этих ландшафтов, долин, гор, рек и древних поселений носят названия, которые изначально были курдскими, армянскими или сирийскими. На протяжении десятилетий государственная политика заключалась в систематическом переименовании этих мест с целью стирания культурной памяти местного населения, его ассимиляции и геополитического переопределения. Однако, несмотря на эти вмешательства, земля сохраняет свою собственную память. Как показывают мои стихи, река знает свое имя. Земля хранит истории, которые никакая картографическая ревизия не может полностью уничтожить. Весна выступает в качестве ключевого мотива на протяжении всего поэтического цикла, не как абстрактный сезон, а как чувственное и символическое присутствие. Яркие цвета цветков граната, диких маков и цветущих деревьев оживляют даже те территории, которые больше всего пострадали от войны. Эти природные объекты служат не декоративными деталями, а живым свидетельством экопоэтического импульса природы: ее настойчивости в восстановлении, ее тихого сопротивления и эстетической силы, проявляющейся несмотря на разрушения.
Таким образом, стихи пребывают в том, что Стивен К. Левин описывает как «поэтическую экологию», когда творение переплетено с памятью, потерей и трансформацией. Постчеловеческая перспектива определяет подход как к поэзии, так и к изображению. Земля — это не фон человеческой истории, а субъект в своих собственных правах, способный страдать, реагировать и даже формировать жизни, которые проходят через нее. Сожженные леса, израненная почва и реки, отведенные в сторону проектами развития, — это не инертные последствия, а активные свидетели политической и экологической травмы. В этих рамках экопоэзис становится не только творческой или эстетической концепцией, но и онтологической и этической ориентацией, способом признания того, что смысл, горе и обновление возникают в отношениях между людьми и не-людьми.
Кроме того, эти стихи выражают позицию экофеминизма, признавая глубокую взаимосвязь между колонизацией земли и контролем над телами, особенно телами женщин, коренных народов и нечеловеческой жизнью. Патриархальные и колониальные системы исторически действовали через логику господства: называя, ограждая и извлекая выгоду как из ландшафтов, так и из маргинализированных идентичностей. Реагируя на эти действия, стихи генерируют встречную эстетику, укорененную в мягкости, относительности и способности к зачатию и рождению. Роды, распад, сопротивление и обновление рассматриваются не как метафоры, а как переплетенные силы, которые бросают вызов линейным повествованиям о прогрессе или завоевании.
Эти стихотворения не стремятся говорить от имени природы, но приглашают писать вместе с ней, сочувствуя текстурам, тишине и регенеративным жестам земли. При этом они пытаются открыть пространство, где сходятся поэтический язык, экологическая память и культурное сопротивление. Даже там, где почва выжжена, гранат все еще осмеливается цвести.